23 марта 1821 года родился Алексей Феофилактович Писемский (— 2.02.1881), русский писатель, драматург. В серии очерков «Русские лгуны» писал: «Во лжи, как во всяком другом творчестве, есть своего рода опьянение, нега, сладострастие, а то откуда же она берёт этот огонь, который зажигает у человека глаза, поднимает его грудь, делает голос более звучным?»
«Сломленный, низвергнутый, отброшенный, он закатился во второй ряд русской классики, где по сей день оберегается от полного забвения добрыми историками литературы. Есть что-то щемяще жалкое в том аттестате, какой они выдают ему на место в вечности. Писемский-де, конечно, ни глубиной, ни талантом «не равен» Достоевскому, Тургеневу или Островскому, но все-таки и он воплотил некоторые «характерные особенности» великой русской литературы: дополнил общую картину, разглядел «что-то свое», «отмежевал себе» делянку соответственно своему таланту. Не всем же быть гениями: не из одних гор складывается пейзаж, нужны и пригорки…
Вроде бы и так, да какая-то ложь в самой основе. Чем пригорок «виноват» перед горой? — Почему, собственно, пригорок надо отсчитывать от горы? Почему не от равнины, не от низины, не от почвы? Положим, в моих вопросах не меньше лукавства, чем в тех формулах, на которые я ополчаюсь, да само лукавство-то и там, и тут не случайно; оно продиктовано внутренней двойственностью предмета. Классики второго ряда (книга моя посвящена этому феномену) есть вообще явление странное во всякой национальной культуре, это какая-то непонятная встреча мощи и немощи, зоркости и слепоты, свободы и скованности, полёта и земного плена. Это не талант, недобравший до гения, не «половинная порция» тех же уроков, не «нижняя ступень» той же лестницы — это как бы другая тема, не те уроки, иная лестница…» Л.А. Анненский, «Сломленный».
Родился в селе Раменье, ныне Чухломского района Костромской области. Потомок старинного, но обнищавшего дворянского рода. В четырнадцать лет поступил в Костромскую гимназию, а в 1840 году — в Московский университет, «будучи большим фразёром, благодарю Бога, что избрал математический факультет, который сразу же отрезвил меня и стал приучать говорить только то, что сам ясно понимаешь. Но этим, кажется, только и кончилось благодетельное влияние университета».
С 1840 года жил в Москве. После университета 10 лет состоял на государственной службе в Костроме и Москве. В «костромской» период установил связи с московскими литературными кружками и начал писательскую деятельность. Дебютировал в печати в 1848 году. В числе московских друзей А.Н. Островский, который опубликовал в «Москвитянине» повесть Писемского — «Тюфяк» (1850), с которой и началась литературная известность.
Натуральная школа, памфлетное начало, обличающее «убыль сердце», антинигилистические настроения, антилиберальная публицистика, попытка обосновать неосновательность «шарлатанских» (и потому опасных) попыток «шестидесятников» изменить социальное устройство — вот, собственно, достойный путь русского писателя, чья основная черта мысли и души были правдивость, искренность, полное отсутствие «напряженности, стремления сказать больше своего понимания, создать что-то выше своих творческих сил».
После окончательного переезда в Москву в 1863 году из Петербурга (где Писемский жил с 1857, издавая совместно с А.В. Дружининым журнал «Библиотека для чтения») Писемский — один из помощников М.Н.Каткова по редактированию «Русского вестника». Вскоре и эта деятельность его была закончена. Писемский отходит от литературных знакомств и скрывается от «обличителей века» в семье, где его ждут новые удары судьбы — самоубийство старшего и психическая болезнь младшего сына.
«За каждым знаменитым писателем тянется легенда, то есть фактическая правда, обрастающая домыслами, и эта легенда всегда не случайна. Пушкин — это «живость», Достоевский — «крайние страсти», Тургенев — «возвышенное мягкодушие», Толстой — «борение с собой».
Писемский — это «мнительность». Робость, боязливость, тайная неуверенность. Мифология Писемского крутится вокруг слова «страх». Биографы передают рассказы о том, как он боялся плыть из Петербурга в Кронштадт и как бледнел при звуке выстрела. Как топтался на пороге своего дома, не решаясь войти: вдруг там грабители? или кто-нибудь умер? или пожар? «Испуганные и как бы даже сумасшедшие глаза» Писемского на всех его фотографических портретах, по его собственному признанию, — следствие беспокойства, охватывающего его под нацеленным объективом. На ранних снимках ещё нет «безуминки» в молодом аккуратном чиновнике, подобранном «в ниточку», однако чувствуется настороженность». Л.А. Анненский, «Сломленный».
