В прошлом веке, заниматься фотографией было непросто. Приходилось умещаться в 36 кадров, наматывать в неловкий бачок вырывающуюся из рук плëнку, печатать под красным фонарëм мутные снимки, часами вдыхая сладковатый фиксаж. Рассказывают, графиня Софья Толстая увлекалась фотографией. А в конце XIX начале XX веков процесс выявления изображения случался ещë более трудоëмким. Почему случался? Он был отчасти непредсказуем. Первая камера Кодак со штативом… весьма замысловатый труд. «…тогда она бегала в большом ситцевом фартуке, и постоянно у неё были черные ногти от вираж-фиксажа». Ужас.
Думать, размышлять в XIX веке было не менее сложно. Подобное мог позволить себе только мастер, филигранно обрабатывая болванку логики до тончайшего понимания смыслов в восприятии другого человека. «Всеобщее образование надолго испортит не только читателя, но и саму «мысль»», писал в то время философ. Ты жил среди людей, а не гаджетов, с помощью которых одним нажатием кнопки удаляешь друзей, заводишь врагов, покупаешь французские штучки, сделанные в Китае. Сейчас думать легко. Можешь по шаблону высказаться по любому поводу. И ты точно знаешь, что тебе за это будет. Обругают, выкинут вон из социальной сети, посадят в тюрьму или наградят медалью, дадут премию или даже грант на разработку ещё более совершенных шаблонов и гаджетов. По шаблону начали отправлять туристов в космос, что же говорить о кладбищах.
Мой прадед учил меня, пятилетнего пацана, пахать плугом. Дело непростое. Нужны не только сила и здоровье, но и завидная сноровка. Можно было заказать трактор в колхозе и в это время слушать радио из Москвы. В следующем году в школу вернëтся такой предмет, как черчение (2023). К чему это я? Поздно метаться. Придëтся жить дальше. И сквозь простоту и доступность занятия искусством находить в себе иные миры. Главное, чтобы не на Новодевичьем кладбище… по шаблону.
***
Периодически фотографируя Луну, пару месяцев назад я писал, что у меня весьма странные с ней отношения. Они похожи на витки спирали — от сарказма на собственный счёт до фанатизма, когда я в течение нескольких часов делаю сотни снимков небесной… (даже не знаю, как её обозвать). А в тот раз мне привиделось (а в отношениях с Луной иначе не бывает как «привиделось»), что я независимый человек и всë такое. Что пора заканчивать заниматься бессмыслицей. Почему я не могу перестать лезть на подоконник, словно так много ближе, приматывать фотик к руке скотчем, чтобы меньше дрожал на длинных выдержках (это я сейчас морщусь и отрываю скотч с запястья), а спустя какое-то время иронизировать по поводу своего «фотографического воя».
Как мальчишка пытаюсь перенаправить тропинку собственных чувств — рыжих муравьёв — по иному сознательному пути. Лью на них воду, рою преграды канавки, но рано или поздно они возвращаются к своим сакральным тропам. Муравьишки бегут по собственным делам, не обращая никакого внимания на капризы человеческого ума. Наши чувства нуждаются не в осмыслении, а в отношениях.
***
Жизнь фотографа выделяется не тем, что в ней присутствует множество вещей и явлений, удивительных и интереснейших на первый взгляд, а тем, что в ней нет. Если взглянуть на жизнь фотографа с высоты пространственно-временного континуума, то мы увидим закручивающуюся до бешеной скорости воронку, по краям которой летают интересности, а в глубине отсутствие чего-либо конкретного создаёт втягивающий эффект. В жизни фотографа нет самого главного… начать нужно с самого главного… и я пока не придумал, чтобы это могло быть.
