Молодые люди думают, что старость — это некая проблема, связанная с увяданием. Лев Толстой писал в дневнике «Чем ближе к смерти, тем мне всё лучше и лучше». Книг, которые были написаны авторами в зрелом возрасте (от 50 и старше) можно пересчитать по пальцам. Но и они по сюжету гораздо моложе. А теперь я читаю у молодого автора, что старость, это когда «мечтаешь о диспансеризации», когда «перестаёшь привязываться к вещам и испытывать к ним умиление и нежность, начинаешь выносить лишнее в подъезд», когда рассказываешь «какая ты была красивая двадцать лет назад», когда «тебя перестают фотографировать в гостях». Я сразу догадался, что автору лет 20 — 25. Ну, хорошо, пусть 30. Но тогда у него (автора) явная задержка в развитии. В тридцать лет я уже мечтал наконец-то повзрослеть. Я хотел не бояться начальников, врачей, лекарств, самого себя, незнакомцев на улице… не тяготиться уборкой квартиры, не терять время на приготовлении еды, на прогулках с детьми. (Это не значит, что ни детей, ни еды у меня не будет!) Я хотел не избегать жизни, а научиться принимать её такой, как есть. Чувствовать её силу во мне, а не находится под давлением, прессингом обстоятельств. Принимать себя не в образе и подобии (на это есть иные глаза), а настоящим, и из себя самого делать жизнь. Нет, старики — это не те люди, каковыми они видятся нам в молодости.

Ты уже не ждёшь помощи от природы (вдохновения, адреналина, гормонов), а всё делаешь сам: зарядку, настроение, время.

Влюбляешься не в одноклассников или одноклассниц, не в коллег по работе, не в первого встречного. Ты любишь себя и ценишь те чувства, которые могут стать с кем-то взаимными. И в этом нет ни капли эгоизма. Начни с себя — это правило не о терзаниях, самобичевании или мазохизме. Паранойя — это не про любовь.

Веришь в бога не в теме: «есть он или нет», — а потому что ты часть целого. Ты ответственен за бога, который может ещё кого-то спасти. Ты помощник ему, а не проситель.

Ты внимателен к деталям и умеешь ими наслаждаться, а они тобой. Выходя утром на улицу и получая «здрасьте» от пробегающих мимо молодых людей, ты болеешь за каждого и желаешь им «удачи».

Ты не выясняешь, а строишь отношения… и так далее, и так далее…

Существует типаж занудных, вечно чем-то недовольных стариков, кающихся на своих болезнях. На самом деле, подобная эргономика — это так и не повзрослевшая юность, которая продолжает гнобить реальность лишь за то, что та, малость, не состоялась. Немощность и старость — не синонимы. Немощным человек может оказаться в любом возрасте и даже быть им изначально. Он может и всячески стремиться к «трагическому образу» и тем манипулировать окружающими. Я нередко встречал людей, которым страдать выгодно.

Постоянное напряжение в делах, минуты любви и годы разочарования — всё это питает страх перед жизнью. Получается, что с юности мы готовим плацдарм для отступления. Хотя, подобная стратегия, если её детально исследовать, более чем сомнительна.