Если я не понял, что произошло, то хвостатый и неугомонный Джек ни в чëм не сомневался. Сквозь листву сыпало душным летним зноем. На дорожках городского парка запыхавшийся ветерок перебирал зелëными кистями, рисуя по асфальту всполохи восточных мантр. Пëс (порода джек рассел, по имени — Джек) семенил рядом, не натягивая поводок как обычно, не следуя по земле носом за очередной воображаемой жертвой. Я сосредоточенно взглянул сверху вниз, чтобы узнать причины столь необычного для моей собаки поведения, а он в тот момент поднимает морду — наши взгляды встречаются. «С тобой что-то не так», — говорят его глаза. Мы приноровились, притерпелись друг к другу. Наши ощущения мира сего переплелись в перманентный интуитивный диалог. Проходя мимо лавочки, Джек запрыгивает, усаживается. Пёс тяжело дышит, высунув язык. Я сажусь рядом, кладу ему на холку ладонь. «Что не так? Ты никогда не любил сидеть на лавочке, если только я не настаивал».

Джек ложится вдоль реек (сидеть неудобно — лапы проваливаются), кладëт морду мне на колени.

— Сочувствую. Не переживай так сильно.

— Ты о чëм?

— Не могу знать, что у тебя случилось. Мне подробности человеческой жизни неведомы. Но я чувствую боль. И пусть ты настолько старый (оскалил пасть, словно улыбается), что не обращаешь на это внимание, научился справляться со своими эмоциями, но в данный момент боль съедает тебя изнутри. Завтра ты заболеешь какой-нибудь хренью, если не прекратишь тревожиться. Лучше погладь меня по голове. Это успокаивает нас обоих.

Я глажу Джека по голове.

— От меня давно никто ничего не ждëт, — рассуждаю я как бы вслух. — Если я сейчас исчезну… невзначай, ненароком… ничего особенно не произойдёт. Погорюет, поплачет кое-кто. Но это не фатально. Эта погрешность учтена в переменных вселенной. И не подумай, что проявления моего эгоизма зашкаливают… Я констатирую факт. Такова жизнь. Мне столько хотелось успеть сделать.

Ты об этом переживаешь? — Джек никогда не обижается. Он всерьёз относится к любым моим заморочкам. За что я люблю собак. — А что особенного должно случиться? Вы, люди, даже в смерти ищете некое личное превосходство, сюжет, интригу. Ритуалы, танцы с бубном, религия. У собак всë проще.

— Ещë у человека есть так называемая «любовь». — В задумчивости я потянул носом воздух.

— А с чего это вдруг ты собрался умирать?

Я запустил в холку Джека всю пятерню.

— Нет, ничего я не собрался. Это я образно. На самом деле, очень сложно разобраться в эмоциях. На то они и emoveo (я двигаюсь). А когда пытаешься выразить свои ощущения словами, то и вовсе оказывается, что переживаешь полнейшую чушь (движение — всё, цель — ничто). Запах разогретой на солнце листвы или вот твоя пыльная на ощупь холка — вот это, данное в ощущениях, безусловно, важнее для души, чем переживания того, как кто-то что-то сказал, как якобы ты «никому не нужен» — нелепая рефлексия. Хочешь быть нужен — будь им!

Но, по правде сказать, действительно меня гложет обида. Именно обида. Один из моих знакомых каким-то образом смог наговорить про мою работу всяких нелепостей, а я, каким-то образом, умудрился воспринять его пам-пам-пам всерьëз. Вероятно, сработал эффект неожиданности. От кого-кого, но только не от ихней персоны я ожидал подобной напасти.

Представляешь, раскритиковал меня перед начальством, не принимая в расчëт ни специфики задания, ни характерного для подобных форм результата. Объяснять, вникать в подробности не имеет смысла. Это могла быть какая угодно работа: скульптура из дерева, дизайн интерьеров, новый сайт, фотосессия, статья в журнале… типа, что-то творческое. И вот человек тебе выговаривает за то, что ты не моден, не креативен, не нашëл нужного ракурса или нечто подобное. И, может быть, он прав. Возможно, так и есть на самом деле. Но он даже не попытался услышать мою точку зрения. А у меня стаж работы поболее. И я такие вещи не делаю с бухты-барахты. Да и вообще, кого сейчас нельзя раскритиковать за искусство? Сейчас столько противоречащих друг другу направлений, у каждого своë мнение, собственный вкус. А знаешь, почему так происходит? Потому что в искусстве стал важен человек. Не стало общего направления, единственно верной формы, заведомо правдивого содержания. Творческий человек более не гений в собственной музыке, поэзии, живописи… чего угодно. Он теперь гений только в восприятии другого человека — что и требовалось доказать, а не в каком-то общем значении. Он работает с характерами, категориями… он пытается других людей вдохновить на творчество. Искусство имеет смысл только как среда обитания нашего сознания. А тут приходит твой друг и начинает выговаривать, что так не пишут, так не рисуют и вообще — ты дерьмо. Хрен бы с ним, что я — дерьмо. Я просто был настроен на сотворчество, а не на свару амбиций. В общем, я растерялся и пропустил эмоциональный удар. Теперь мне больно.